Второе восстание Спартака - Страница 129

129

– Как выясняется, на совпадения жизнь богата, – сказал Мойка, к концу рассказа заметно приободрившийся оттого, что слушали его внимательно. – По всему выходит, что все трое проживали в одной коммуналке. А мы об этом почему-то ничего знать не знаем, ведать не ведаем, хотя чего там вроде скрывать-то! Так я вам скажу, почему не знаем и что скрывать...

Мойка, как положено, сперва выдержал театральную паузу, а потом выложил довесок. Весомым получился довесок – как козырной картой по столу шлепнул. Оказывается, Витька-Шило еще кое-что узнал от разговорчивого дворника, сыпавшего байками про жизнь двора, что твой Шахерезад.

А именно – в свое время будущий Кум спропагандировал Марселя вступить в комсомол, да сам же его туда и принял, вручил комсомольский билет и значок. Неизвестно, сколько Марсель проходил в комсомольцах и в какой канаве потом утопил билет, да то и неважно. Пусть хоть один день длилось членство в рядах союза коммунистической молодежи – уже достаточно.

Понятно, что по малолетке Марселю могли втереть что угодно, особенно те, кто возрастом постарше, да еще ежели зудели в уши каждый божий день. Про комсомол, про партию, про то, что без комсомольского билета в кармане гулять по жизни будет спотыкалисто... Дело житейское, равно как и то, кто с кем в одной квартире соседствовал. Хочешь жить вовсе без соседей – подавайся в лесники или в отшельники. В противном же случае банкомет по имени Судьба может подсунуть тебе кого угодно, тут уж только на случай можно полагаться. А судьба, как известно, злодейка и проказница и легавого с вором через стенку может запросто поселить. Не в том дело вовсе, не в том...

А в том, что не утаивал бы Марсель от людей правду, так слова бы дурного к нему не было. Ну не был бы он тогда, конечно, в законе, а ходил бы в простых ворах, ну так и что ж тут такого! Но он же власти возжелал! Думал, не вскроется никогда! А правда, она ж такая, как шило в мешке, ее не утаишь...

На этом Мойка обвинительную речь закончил и закурил. Остальные потрясенно молчали, переводили взгляд друг на друга, на Марселя же смотреть избегали.

Конечно, все понимали, что Мойка, скорее всего, искривляет правду себе на пользу. Наверняка это он сам навел своего дружка Шило на дом, где жил Марсель, и сам попросил его разнюхать чего-нибудь гнилое в прошлом вора. Ни для кого не секрет, что Марсель с Мойкой на ножах. А кое-что Мойка и откровенно присочинил. Например, разные красочные подробности и детали вроде чекушек и пленных немцев – маловероятно, что Витька-Шило в своих малявах столь дотошно все описал. Но сейчас никому не было дела до того, чтобы прикапываться к Мойке по форме – были дела поважнее. Все оборачивалось самым что ни есть скверным образом.

Ведь если и вправду Марсель состоял в комсомоле и скрыл сие от сообщества (в первую очередь, получается, скрыл от тех, кто за него ручался на коронации, подвел их, а за него ручались весьма уважаемые люди) – это уже сквернее некуда. Но ведь тут еще выясняется, что Кум в истории замешан, сам принимал Марселя в комсомол. А раз так – и это прекрасно понимали все собравшиеся на толковище, это даже специально проговаривать не было никакого смысла, – Куму как нечего делать было придавить вора угрозой разоблачения и заставить его плясать под свою дудку. Вряд ли начальник оперчасти упустил плывущий в руки шанс. Легавый, он и есть легавый, будь он хоть бывший сосед по дому, хоть одноклассник или первая, на хрен, любовь...

– Ты закончил? – спросил Володя Ростовский. – Все дровишки закинул в топку?

– А чего, мало разве? – ответил Мойка, теребя зубами самокрутку.

– Да нет, вполне огромно навалил. Даже с перебором... Ну чего, – Володя Ростовский повернулся к Марселю, – будешь что на это говорить?

– Туфта, – сказал Марсель, ухмыльнувшись. – Насчет комсомола – полная туфта. А в остальном предъявы не канают. Или я кому-то тут докладывать обязан, с кем и где проживал по малолетке? Или кто-то меня спрашивал: а не проживал ли ты, Марсель, с Кумом, а я в ответ загнал горбатого, что не проживал и впервые его в лагере увидел? А? Вот то-то. Никто не спрашивал... А если теперь спрашиваете – отвечаю: да, жили мы до войны с Кумом нашим теперешним на Васильевском острове. И что? Молчите? То-то. А насчет комсомола, повторяю, полная туфта, и тебе, Мойка, за нее придется отвечать.

Сказано было настолько буднично и спокойно, что аж дрожь пробирала. И в Мойкиных глазах промелькнул страх. Искорка сомнения и страха. Или показалось?..

– Оно, конечно, складно тут напето, – это заговорил Зима. – Как в домино, кость к кости лепится: «пусто» к «пусто», «шесть» к «шести»... Только что получается, а, Мойка? Получается, если какая-нибудь сволочь мне в ухо нажужжит, что Мойка – падла и крысятник, то я тут же должен бежать толковище собирать, да?

– Фуфло лепишь, Зима! – Мойка гонял во рту погасшую самокрутку. – Кто такой я – и кто такой Марсель? Я лагерь не держу и я с Кумом в одной хазе в малолетстве не проживал. С меня спрос всяко меньше...

– Чего-то часто наш Марсель в последнее время встречается с Кумом, – подал голос один из пришедших вместе с Мойкой блатных. – Детство, что ли, вспоминают?..

– Вот, не только мне одному странности мерещатся! – Мойка подхватил эти слова так горячо, будто их произнес не его кореш, наверняка заранее подговоренный, а кто-нибудь из кентов Марселя.

– Если мерещатся, к попу иди, сам знаешь, в каком бараке найти. Перекрестит – глядишь, и сгинет лишнее, – со своего места поднялся Корень, выдернул из угольной кучи лопату, осмотрел ее, будто хозяйственный крестьянин, и с силой вогнал обратно. – Это только шпана думает, будто если правильный вор – так ему западло с операми дело иметь. Мол, если вор с легавым разговаривает, значит, это не вор, а ссученный. А все вы знаете, что Марсель с Кумом наши же дела решает – чтоб не было недовольных. Если грызня начнется между нами и активистами – кому от этого лучше станет, кому, я спрашиваю? Так что ихнее знакомство нам еще и на пользу идет. Короче, я в это фуфло не верю.

129